Неточные совпадения
Василий Иванович отправился от Аркадия в свой кабинет и, прикорнув на диване в ногах у
сына, собирался было поболтать с ним, но Базаров тотчас его
отослал, говоря, что ему спать хочется, а сам не заснул до утра.
— Первым
сыном Евы был Каин, — тихо напомнила Лидия, поднялась и
отошла к печке.
«Этот протоиереев
сын сейчас станет мне «ты» говорить», подумал Нехлюдов и, выразив на своем лице такую печаль, которая была бы естественна только, если бы он сейчас узнал о смерти всех родных,
отошел от него и приблизился к группе, образовавшейся около бритого высокого, представительного господина, что-то оживленно рассказывавшего.
За три недели до смерти, почувствовав близкий финал, он кликнул к себе наконец наверх
сыновей своих, с их женами и детьми, и повелел им уже более не
отходить от себя.
Она умоляет, она не
отходит, и когда Бог указывает ей на пригвожденные руки и ноги ее
сына и спрашивает: как я прощу его мучителей, — то она велит всем святым, всем мученикам, всем ангелам и архангелам пасть вместе с нею и молить о помиловании всех без разбора.
Пока семья крепла и разрасталась, Татьяна была необходима для работы, — баба «воротила весь дом», — но когда остальные дети подросли и в дом взяли третью сноху, Агафью, жену четвертого
сына, Фрола, честь Татьяне сразу
отошла.
Стоя среди комнаты полуодетая, она на минуту задумалась. Ей показалось, что нет ее, той, которая жила тревогами и страхом за
сына, мыслями об охране его тела, нет ее теперь — такой, она отделилась,
отошла далеко куда-то, а может быть, совсем сгорела на огне волнения, и это облегчило, очистило душу, обновило сердце новой силой. Она прислушивалась к себе, желая заглянуть в свое сердце и боясь снова разбудить там что-либо старое, тревожное.
Перебоев не
отходит от открытой настежь двери, в которую уже вошел новый клиент, и наконец делает вид, что позовет дворника, ежели дама не уйдет. Дама, ухватив за руку
сына, с негодованием удаляется.
— Гражданин преестественный!
сын церкви достолюбезный! Являешь мудрость! являешь кротость! Две зари в природе: заря восходящая и заря заходящая — так же и у человеков. Мужайся! В лепоте к нам пришел, в лепоте и
отходишь! И да сопутствует…
Восмибратов (
сыну). Петрушка, отдайся к стороне!
Отойди маненько! Вот так-то! (Несчастливцеву.) Что же будет вам угодно-с?
В делах семейных и хозяйственных никто не смел подавать голоса: жена не смела купить горшка без его ведома; двадцатилетние
сыновья не смели
отойти за версту от дому без спросу.
Он
отошёл прочь, отирая рукавом рубахи в кровь расцарапанное лицо. Среди двора стоял кузнец, мрачно нахмурив брови. Илья, увидев его, вздрогнул от страха и остановился, уверенный, что сейчас кузнец изобьёт его за
сына. Но тот повёл плечами и сказал...
— Ты крепко веришь в загробную жизнь? — спрашивал он сотый раз Долинского и, получая в сотый раз утвердительный ответ, говорил — Верь,
сын мой, и верь, что между нами и теми, которые
отошли от нас, не порваны связи самого тесного общения.
Барон в этом случае, кажется, интересовался узнать, сколько достанется еще княгине после мужа и что не мною ли очень
отошло к незаконнорожденному
сыну князя.
И Александра Павловна занялась своим
сыном, а Пигасов
отошел, ворча, на другой угол балкона.
В пятницу с утра был возле матери. Странно было то, что Елена Петровна, словно безумная или околдованная, ничего не подозревала и радовалась любви
сына с такой полнотой и безмятежностью, как будто и всю жизнь он ни на шаг не
отходил от нее. И даже то бросавшееся в глаза явление, что Линочка сидит в своей комнате и готовится к экзамену, а Саша ничего не делает, не остановило ее внимания. Уж даже и Линочка начала что-то подозревать и раза два ловила Сашу с тревожным вопросом...
После свадьбы Марфы Андравны протекло полтора десятка лет. В эти годы
отошел мирно и тихо к отцам старик Байцуров; к концу пятнадцатого года плодомасовского брака у Марфы Андревны родился
сын Алексей, которым порадовался укрощенный боярин Никита и старушка Байцурова, и вслед за тем сами они обои, и зять и свекровь, в один и тот же год тоже переселились в вечность.
Она перекрестила несколько раз
сынову дверь, поклонилась ему у порога лицом до земли, прошептала сквозь слезы: «Прости, мое дитя, Христа ради» и
отошла.
3<-ий>. Ивану не велено от него
отходить; вот отец! ведь проклял, а всё боится, чтоб
сын на себя рук не наложил.
С утра до вечера Стаканыч мастерил из разноцветных бумажек, тонкой проволоки и бисера какие-то удивительно хитрые коробочки. Раз или два в год он
отсылал их партиями своему
сыну Васе, служившему где-то в уездном театре, «на выходах». Если же он не клеил коробочек, то раскладывал на своей кровати пасьянсы, которых знал чрезвычайно много.
Простите все! Я
отхожу,
сын Федор...
Пётр (не сразу). Ну, конечно! (Встаёт,
отходит прочь, сердито бормочет.)
Сын Коломийцева… Ты говоришь об этом, как о заразной болезни…
Я по обыкновению
отошел за ширмы; названная фамилия напомнила мне моего кокинского исправника, который тоже прозывался Шамаев. «Уж не
сын ли его?» — подумал я.
А
отходя сего света, заповедал мне, недостойному, молитися о нем к вашему благородию, яко
сыну по плоти, справить сию посылку.
Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде родителей на религию это были не пустяки. Когда
сын выздоровел, Ульянинский прислал папе в подарок очень ценный чайный сервиз. Папа
отослал его обратно с письмом, что считает совершенно недопустимым брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок — та же замаскированная плата.
Оставшееся после него состояние выразилось в крупной сумме девятисот тысяч, кроме описанного нами дома на Сивцевом Вражке, купленного им на имя жены, и родовых имений в Рязанской губернии. По оставленному им завещанию, капитал делился на три части: триста тысяч получила жена, триста тысяч
сын по достижении сорокалетнего возраста, и триста тысяч дочь по выходе замуж с согласия матери; имения
отходили также к
сыну, но он тоже делался их полноправным собственником лишь по достижении им сорокалетнего возраста.
Графиня Марья
отошла от двери и проводила
сына в детскую.
Не
отсылая его от себя, я быстро пробежал привычным глазом его вонючие бумаги и увидал, что все они совершены в должном порядке и его наемщик, двадцатидвухлетний еврей, по всем правилам непререкаемо должен быть допущен к приему вместо его маленького
сына, — даже и деньги все — сто рублей — этому наемщику сполна уплочены.